(11 августа 2021) Если подняться на третий этаж Музея еврейского народа АНУ, с которого начинается экспозиция, мы попадем в мир еврейской идентичности через самые разные сферы жизни и искусства: театр, музыку, балет, танец, кинематограф. И в каждом разделе перед нами будет вставать вопрос – еврейский ли это кинематограф, театр.
Оказавшись в средоточии сценического искусства, мы сразу увидим Бакста. Точнее то, как великий художник и сценограф представлен в музее. В голове всплывают хорошо известные и понятные ассоциации: модерн, «Мир искусства», «Русские сезоны», Дягилев, ориентализм… Перевернувшие все представления об искусстве новаторы художественного мира конца XIX – начала XX века, подарили человечеству иной взгляд на все, но Бакст сделал практически невозможное. Он совершил настоящую революцию, поставив балет с пуантов на пол благодаря своим костюмам, видению сцены, и родившейся из этого нового взгляда сценографии.
В одной из витрин музея можно очень близко рассмотреть уникальный экспонат – оригинальный костюм Шахрияра из балета «Шахерезада», в котором блистал в Париже сам «божий клоун», великий Вацлав Нижинский. Арабская сказка, европейская премьера, «Русские сезоны», еврейский художник. Есть ли что-то еврейское в этом искусстве? И что такое еврейское искусство, если оно вообще существует?
На эти вопросы ответы могут быть разными. В АНУ их рассматривают под своим, особенным углом. И лекция Елены Галинской «Леон Бакст – лицо русского модерна» не будет исключением. Почему именно «Левушка», как называли его все, а если по полной форме – Лейб-Хаим Израилевич Розенберг из Гродно, стал путеводной звездой для поколений сценографов и настоящим реформатором русской балетной сцены?
Костюмы Бакста производили сногсшибательное впечатление. На грани откровенности, часто вызывающие и даже эротические, они будоражили воображение, переносили публику в совсем другие миры. Так, например, произошло с костюмом Саломеи, созданном Леоном Бакстом специально для одноименного спектакля, в котором блистала Ида Рубинштейн. Танец семи покрывал, в конце которого на танцовщице оставалось только несколько рядов бус, стал настоящей сенсацией.
Надо сказать, сам Бакст был франтом, эстетом, обладателем коллекции шелковых галстуков. Его любовь к тканям, фактурам, орнаментам, делала его настоящим повелителем костюма. Как сценического, так и более приземленного, предназначенного не только для артистов, но и для обычных людей. В Европе и Америке начала ХХ века его знали буквально все, поскольку платья по его эскизам шили модные Парижские дома и носили самые элегантные женщины того времени.
Отвергнутый родиной, обязанный жить в черте оседлости как иудей, Бакст становится звездой за границей, получает Орден Почетного Легиона, становится действительным членом Академии Художеств. Узнал бы мир художника Бакста, увидел бы его, по выражению Зинаиды Гиппиус, «умную душу», если бы не вынужденная эмиграция, связанная с его еврейством, таким важным и неотделимым от творца? И не только художника, но и фотографа, писателя, автора воспоминаний и статей об искусстве танца.
Рядом с костюмом Шахрияра в музее можно увидеть другой уникальный костюм, созданный уже на земле Израиля для постановки балетного коллектива Инбаль. Это костюм для йеменского танца. То, что эти костюмы расположены рядом, для экспозиции абсолютно логично. Потому что от йеменского танца до йеменского шага, придуманного гением еврейского балета, Барухом Агадати, расстояние действительно в один шаг. Именно этому и будет посвящена экскурсия, которая пройдет после лекции Елены Галинской. Она так и называется: «Евреи в танце: русский след – йеменский шаг». И выходец из Бендер, ученик балетной школы Одесского оперного театра Барух Агадати (Каушанский), творивший в Палестине, и великая Вера Шабшай, «Забытая амазонка авангарда», оживившая еврейский танец в рамках русского авангарда в Советской России, и другие представленные в музее великие танцовщики и хореографы – все они носители пластических и музыкальных традиций, идущих как от времени и культуры, в которых они жили, так и от их корней.